15-е марта 1848 года считался национальным праздником в Венгерском Королевстве уже и в период дуализма, после компромисса (закон о компромиссе между Австрией и Венгрией). За идейное величие революции и принесенные ради неё жертвы современники и последующие поколения отдавали дань памяти героям в годовщину этого события не только в своей отчизне, но и за рубежом.

Первоначально памятные дни за рубежом проводились венграми, вынужденно оказавшимися в изгнание или по роду других занятий. Широкое понятие "за рубежом" можно сузить до привлекавших внимание современной общественности географических областей, среди которых видное место занимал Восток, а именно - Турция.

Память о жестокости некогда могущественной Османской Империи, уничтожавшей человека, давно уже затуманилась. После того, как турецкое присутствие в Карпатском бассейне прекратилось, высокопоставленные лица, политики, солдаты и простолюдины, которые выступали против Габсбургов, все чаще находили здесь убежище, выступая за независимость Венгерского Государства. Турецкая армия приняла бежавших солдатов и офицеров войны за независимость 1848-1849 годов, а в обмен на их обращение в ислам они также получили дипломатическую защиту, вот поэтому в Крымской войне участвовали многие венгерские солдаты. Венгерская общественность возмутилась тем, что Россия своим вмешательством подавила войну за независимость, вместе с этим, из-за страха перед российской экспансией, основанной на усилении панславянских движений, развивались их турецкие дружественные отношения. После компромисса также стали более регулярными и пути в восточном направлении, дополнив сообщения со Средиземным морем судоходными линиями по Дунаю и Черному морю. А репортажи издалека доходили до широких масс через прессу, в которых обычно рассказывалось об особенностях увиденного (базар, женская одежда, разные обычаи и т.д.).

В ту эпоху Воскресная Газета (Vasárnapi Ujság), стремившись повысить общую народную грамотность, с радостью публиковала, например, интересные труды известного востоковеда Армина Вамбери (или Герман Бамбергер) (1832-1913), а в 1867-м году – научные работы Кароля Ременьи (1837-1896) о стамбульской могиле Ричарда Гуйона (1813-1856), могила главнокомандующего освободительной борьба за независимость и турецкого генерала. "Сердце патриота скорбит вдвойне, когда он думает о живых героях на родине, и об их мертвых телах, погребенных в пыли чужой земли" – на странице 542-й, после вступительных строк, Ременьи вспомниает аналогичную судьбу Илоны Зриньи (1643-1703) и Ференца Ракоци II (1676-1730). Позже, в 1876-м году, один из значимых последователей Вамбери, Бела Эрёди (Erődi-Harrach Béla) (1846-1936) предоставил подробное описание могил двух великих исторических личностей в Константинополе. На месте паломничества он и сам проникся внутренним чувством долга перед прошлым: "Венгр, входя в стены этой церкви, при виде показанной алтарником могилы, погружается в глубокие раздумья, история целого века проходит сквозь его память" (страница 50).

Калман Беседеш (1839-1893), художник, который во время своего пребывания в турецкой столице работал над организацией пожарной службы и иногда отправлял домой репортажи для Столичных Страниц (Fővárosi Lapok), выступал в роли помнящей совести венгров, живущих в турецкой столице. 15-го марта, он, как обычно, посетил кладбище, чтобы отдать дань уважения выдающимся деятелям истории. И хотя среди проживающих там венгров было несколько состоятельных персон, в 1879-м году художнику пришлось столкнуться с тем фактом, что могилы были заброшены без каких-либо признаков памяти, впечатлениями от этого удручающего зрелища он и поделился в будапештской литературной ежедневной газете. К следующему году он был приятно разочарован, когда 15-го марта им снова "овладело пламя патриотизма", и посетив кладбище, улицезрел могилы покрытые цветами, венками и листьями плюща. К интересу художника садовник поведал: «Около семи часов утра у ворот кладбища остановилась арендованная машина; две дамы постучали в ворота, и одна из них сказала мне, что они хотели бы возложить венки к некоторым могилам венгерских гробниц; та, что помоложе несла большую прикрытыю корзину. Я хотел было им помочь, но они не позволили, с трудом продвигаясь вперед из-за сильного снегопада. Когда же они уходили, то вознаградили меня, не знаю даже и почему. Попросили меня никому не рассказывать о них.» Художник смог таки выяснить личности дам и навестил их: от матери и дочери он узнал, что побуждение из года в год ухаживать за могилами возникло на основании его письма, опубликованного в прошлом году. Однако двум женщинам оставалось возложить ещё один венок, и по их просьбе он отнёс его к памятнику Ричарду Гуйону, на венке на венгерском языке была следующая надпись: "потомок Франции, уроженец Англии, доблестный Мадьяр". Возвращающийся из возвышенной тишины каменного столба художник, размышляя об испытаниях прошлого, вспомнил несколько строк из стихотворения "Женщина чемпиона" Йожефа Байзы (1804-1858), "награда чемпиона / кровавые раны, смерть / и холодная слава / могила в мраморе". Новостной репортаж от 15-го марта, содержащий мысли о встрече человеческой судьбы и исторического события, был опубликован в номере за 31-го марта 1880-й год на 364-й странице Столичных Страниц.

Потомки с уважением относились к пожеланиям умерших, особенно если они выражали их при жизни. Этими чувствами сподвигся и поэт революции и борьбы за независимость 1848-1849 годов. Национальная песня Шандора Петофи - более известная как «Встань, мадьяр!» - это его стихотворение не только задало тон национальному самоуважению, но и создало культ памяти героев живым долгом: "где умрем – там воздвигнутся наши могилы, /наши внуки будут там молиться / в благословляющей молитве помянут наши имена ”. Воззвание пылкого поэта исполнилось. Точно так же, как смелый дух его призыва пробудился в последующих поколениях - начиная с 1881-го года молодежь праздновала 15-е марта в центре города, на бывшей сцене революции, с высоко поднятой головой.