Режим Кадара создавался в крови. Следы иностранных танков, серия расправ и политических убийств легли в основу власти MSZMP (Венгерская социалистическая рабочая партия), но строить на этом легитимность, то есть общественное признание, невозможно. Поэтому эта система консолидировалась: она использовала новые силовые приемы для усыпления сопротивления нации, ломала хребты, заглушала едва зародившиеся голоса недовольства.

Это был закисающий и подавляющий мир "гуляшного коммунизма", из которого 28-го января 1989-го года выпала последняя идеологическая опора. Революцию 1956-го года - один из самых ярких моментов в истории страны, до тех пор считавшийся запретным, государственный министр Имре Пожгаи в одном из радиоинтервью охарактеризовал народным восстанием. Его неожиданное объявление многие трактовали как переворот - путч, к которому страна воспряла духом, ибо определение было не семантической проблемой, а экзистенциальным вопросом: этим единственным словом легитимность власти партии была поставлена под сомнение.  

Уже в ноябре 1956-го года, на следующий день после подавления борьбы за независимость, началась гонка за канонизацией концепций, подходящих для этой партии: путь от народного восстания - законного возмущения народа, до контрреволюции был коротким. В начале декабря правительство объявило, что в октябре произошла контрреволюция, таким образом исключив все нюансы из интерпретации событий, очертив границы публичного дискурса, определив и ограничив тем самым политическое мышление на ближайшие десятилетия. Кадар нуждался в радикальной интерпретации, так как без нее он не смог бы политически поддержать период репрессий. Напрасно он искал компромисса с рабочими и жителями деревни, они не могли простить его предательства, поэтому для него не было другого пути, кроме кровавой расправы. Однако власть, считающая себя законной – желающая казаться таковой, – может сделать это только в том случае, если в её стране были атакованы порядок, законы, государство и общество, то есть разразилась контрреволюция. Аргумент, конечно, был слабым, так как в 56-м году против общего врага сформировалось почти самостоятельное национальное единство, а воспоминания и чувства народа не могли быть стерты магией слова. Вот почему освободительная борьба стала табу. Ценой консолидации и относительного процветания было молчание о самом святом, что составляет венгерскую душу. И те, кто нарушал этот негласный консенсус - узнавали истинное лицо диктатуры, которая выдавала себя за "мягкую".   

Вторая половина восьмидесятых принесла стремительный крах. Кадар не смог приспособиться к новым ветрам, дующим из Москвы – в отличие от более бдительной группы партийных лидеров, которые поняли, что столпы легитимности рушатся из-за режима Кадара. Поэтому для сохранения их власти требовались новые коммуникации. Самоопределение формирующейся беспартийной оппозиции было обусловлено в первую очередь ее отношением к 1956-му году, и это представляло серьёзную угрозу для правящей партии, поскольку их легитимность была поставлена под сомнение и упоминанием самой революции. Они знали, что необходимо переоценить период, именуемым до тех пор только как "прискорбные октябрьские события", чтобы принять во внимание казнь Имре Надь, но этого нельзя было сделать, пока партию возглавлял Кадар. Предложив ему незначительную роль президентства, на съезде партии в мае 1988-го года его отстранили от должности, начав затем подготовку к официальному "перевороту" партии.

Из-за растущего социального давления вопрос о похоронах Имре Надь нельзя было откладывать дальше, но государство-участник во главе с Карой Грос попыталось отнестись к этому как к жесту милосердия и отделить его от оценки 1956-го года. Это было безнадежной попыткой. Разрешение на поиск и надлежащее захоронение останков Имре Надь неизбежно повлекло за собой вопрос об ответственности и прояснения того, что именно произошло здесь в 1956-м году в период с 23-го октября по 4-го ноября. Уже невозможно было предотвратить требование политической реабилитации, а вместе с ним и ответ на необходимую дилемму: если Имре Надь невиновен, то кто виновен? Ставки были огромны. MSZMP, которая готовилась к многопартийной системе, хотела сохранить свою власть, намереваясь остаться решающей силой в новом порядке, поэтому ей приходилось танцевать на острие лезвия. У социальной партии MSZMP был шанс выжить только в том случае, если бы она сама заключила последний нарратив 1956-го года, если бы влияние канонизации оставалось коммунистической монополией. Генеральный план состоял в том, чтобы создать реформаторский коммунистический образ Имре Надь, выделить и подчеркнуть реформистские традиции партии, супротив почтению и возведению на пьедестал революционеров и парней из Пешта, которые требовали национального суверенитета и озвучивали антикоммунистические лозунги.

Летом 1988-го года партия учредила комитет во главе с Имре Пожгаи, который отвечал за разработку программы реформ партии. Одной из его групп, так называемому Историческому Подкомитету, было поручено провести переоценку событий 1956-го года. К январю 1989-го года был подготовлен официальный отчет, в котором руководству партии был предложен термин "народное восстание". Принятие доклада входило бы в компетенцию Центрального Комитета, но Пожгаи "предотвратил" сомнительный конечный результат и своим заявлением не дал шанса отклонить его.

В 1989-м году, 27-го января, завершили работу подкомитета и провели пресс-конференцию. После бессмысленного заявления Пожгаи отозвал двух коллег с радио Кошут в сторону и в одном интервью изложил позицию комиссии: "... события, произошедшие в 1956-м году, основываясь на текущих исследованиях, этот комитет рассматривает как народное восстание. Восстание против олигархической и унижающей формы правления", - словно землетресение прозвучало тогда. Презентация записи была запланирована на следующий день, до тех пор Пожгаи попросил журналистов соблюдать строгую конфиденциальность. Единственной сверхстоящей властью, которая могла бы помешать распространению данного заявления, был Карой Грос, но на следующее утро он с официальной поездкой отбыл в Давос.

Заявление это было неожиданностью для общественности, многим тогда стало очевидным скорое наступление конца режима Кадара. Реформистское крыло MSZMP воспользовалось происходящим: они позиционировали себя среди партий, готовящихся к выборам, поскольку переоценка 1956-го года подтолкнула государственную партию к величайшим трудностям урегулирования и примирения с прошлым, открыла путь к социальному консенсусу и создала возможность для похорон Имре Надь и его коллег, что также поспособствовало и мирному проведению переходного периода.